1) Особым образом организованная электронная машина (компьютер) порождает не только деятельность, соответствующая «искусственному интеллекту», но и сопутствующие ей переживания, «концентрирующееся в «Я» (см.: «The Mind, s I», p. 109);

2) Электронная органопластика, когда весь мозг или «часть» заменяются электронным устройством (ibid., p. 232);

3) Варианты «головы профессора Доуля» (А. Беляев).

Только вот с этих позиций, декартовское «cogito ergo sum» предстает «светом в конце тоннеля».

Итак, согласно современным функциалистам, у субъекта нет никаких оснований считать себя реальным «Я». Аутоидентичность, в любых версиях личностного сознания, оказывается иллюзорной. Аутоидентификация – всегда лишь «гипнотизирующая уловка». Современная «строгая наука» «сокрушает» любые экзистенциально-ценностные основания бытия, где наивно предполагается, что сознание есть «моя последняя стража… и Я, как прежде, только Я» (Ф. Сологуб. «Стихотворения». Л., 1975, стр. 298). «… Вера в „Я“, как духовную реальность и ценность, есть то же самое, что вера в привидения и духов» – Д. Хофстадтер и Д. Даннет (Mind, s I, p. 4).

Не трудно понять, что такое негативное отношение к «Я», имеет весьма определенные гносеологические и мировоззренческие предпосылки и последствия. Истоки его находятся не в сомнениях Декарта, а в скептицизме Юма и «потустороннем» отношении к морали! Совесть, как имманентном и перманентном атрибуте «Я», выносится Фридрихом Ницше (на самом же деле, его сестрой-нацисткой Элизабет, типичным первертом): «по ту сторону «Я», логически приводить к двойной «отрицанию» Жан Поль Сартра. И, «Я», и морали.

Краеугольный камень в логике отрицания аутентичности (подлинности) «Я» есть представление об его элементарности. Классические западные и восточные традиции в этом схожи. Несмотря на то, что медитация Декарта и медитация йога – две разных «цепочки» феноменов Общей психопатологии (см. ниже). В чем схожи «эпифеноменализм» (функционализм), «психофизиологический параллелизм», «бихевиоризм» и, вообще любой редукционизм? Non-ens!

Жак Лакан по поводу редукционизма выразился весьма не политкорректно: «Pour réduire la racine carrée de moins un, le même que l’on trouve en commun entre le pénis est en érection, et avec un bâton!» Лакан имел достаточно «всезнаек», абсолютно не понимающих его. (В числе «не понимающих» Жака Лакана был и Зигмунд Фрейд). И, в силу этого, относящихся к нему враждебно! Данное сравнение для всех них был «железный аргумент», что «Лакан – шарлатан и только!» – Clinton Richard Dawkins.

Современные наука и психотерапевтическая практика, действительно, давно на эмпирическом уровне оперируют представлениями о сознании, как сложной феноменологии, меняющей свои состояния («потоки феноменов») в процессе саморегуляции. Достаточно здесь назвать состояния:

а) «дисстреса»,

б) «адаптации»,

в) «психологической защиты»,

г) творчества,

д) неврозоподобной психопатологии и т. д.

В разных областях конкретной научно-практической деятельности возникает, как бы один общий вопрос о границах понятия реальности. В первую очередь, по причине факта «измененных состояний сознания», при которых применение традиционных методов психологии и психопатологии, оказываются непродуктивными. Так, например, с точки зрения клинициста-психиатра, или реаниматолога, все состояния, которые выходят за пределы «повседневно-нормального сознания», «нереальны». Как нереальны явления и события, переживаемые в бреду. Этот вопрос, если подойти к нему с философской точки зрения, находится на одном смысловом уровне с такими вечными вопросами, как индивидуальное рождение, жизнь, сон и смерть.

При ближайшем рассмотрении проблема границы субъективного бытия возникает там, где требуется осмысление феноменов самотождественности (аутоидентичности) и самоотождествления (аутоидентификации). То есть где возникает вопрос о роли и месте феноменов самосознания в Общей психопатологии.

В этом контексте, «запредельными» оказываются все состояния самосознания, где аутоидентичность и аутоидентификация изменяют свои логические формы (основы).

Для того, чтобы показать, как «это» возможно, достаточно взять по одному примеру из «багажа» интроверта и экстраверта, оказавшихся в ситуациях, где возникает вопрос о достоверности «Я». В первом случае допустим, что ночное сновидение, в котором субъект имел иную биографию (прожил, например, жизнь и смерть Цезаря), сохранило свою силу и в состоянии бодрствования. Впечатления действительности оказались намного субъективнее беднее и слабее сновидений. Целостность аутоидентичности здесь подвергается сомнению, акценты в субъективности Яви смещаются в сторону «запредельного». При этом, мы считаем реинкарнацию феноменом Общей психопатологии, не более того. Как и веру в жизнь в «параллельной» нашей, реальности.

Во втором случае, аутоидентификация может избрать другой путь. Воспользуемся примером из книги «Мыслимое Я» Д. Даннета.

В рассказе «Где находится Я?», говорится о фантастической (и, в наше время!) хирургической операции. Мозг человека вынимается из черепной коробки и переносится в другой город. Но связь с телом отнюдь не нарушается. Воссоздается некая «мобильная связь». Человек при этом ничего не замечает, продолжает жить обычной жизнью. Где он находится, как субъект. «Я»: в Лондоне (где его мозг?) или в Париже (где его тело?) (См.: Mind, s I, p. 217).

Понятие «запредельное сознание» всегда связано с иным качеством субъективно реального «Я». Это было известно, кстати, не только восточным мистикам, но уже античным мифологам. «Иная» феноменальность самосознания может быть различным образом мистифицирована. Она так же легко наполняется любым эмпирическим (или просто повседневно-житейским) содержанием – конфабуляциями или псевдореминисценциями. От переживания «Life after Life», до переживания, что, я – незаконнорожденный сын английской Королевы.

Еще и еще раз повторим: «Человек что-то пережил, теперь он ищет историю того, что пережил. Ибо, невозможно долго жить, пережив нечто, и не придумав истории!» (Макс Фриш. «Назову себя Гантенбайном». М., 1975, стр. 204).

Применительно к аутоидентификации и аутоидентичности «иное» раскрывается тогда, когда «Я» рассматривается в своей бессодержательности. Как беспредметное переживание, по Максу Фришу. То есть, как явление, исключающее пространственно-временные параметры, в качестве критерия реальности. Ведь нельзя в точном смысле назвать, где и когда возникает «Я»? Вневременность и внепространственность самосознания (Духа и Логоса), а, также иллюзия пространственно-временной «определенности» Сомы – «Воображаемое», по Лакану, спиритуалисты всех времен «объясняли» или смертью: «Бог умер!» И, таким образом, «Бога» превращали в non-ens!

Или, его, наше «Я», объявить бессмертным. Равносильно верить в Бога только в качестве «Teo ex machina». Ни тавтологичность, ни бессодержательность, ни «мнимость» «Я», не могут поколебать уверенности в том, что:

а) личность, что мы «знаем» о себе, и, что «знают» о нас другие люди, всего лишь per sonat (маска);

б) личность бессмертна; в крайнем случае, неповторима в своей индивидуальности.

«Я» если и определяет себя в Общей психопатологии – где же еще? – то, как «чистую феноменальность», всегда готовую, правда, к метаморфозам. Как золотой осел Апулея. Это, как раз и не учитывается в «обыденности», в «посведневно-нормальных» состояниях человека. Не случайно, Карл Ясперс придумал «пограничные состояния» и «осевое время»! Аутоидентичность с этой стороны «пограничности в осевом времени) выступает, как бы в разрыве с аутоидентификацией.

Первая не нуждается в разнообразии, даже явное «иное» она полагает как свое «не-Я».

Вторая всегда исходит из «противоположного». Будь то «Rien» Жан Поль Сартра или «Gesamtheit» юного Вертера!

Аутоидентичный субъект обнаруживает себя рядом феноменов в акте аутоидентификации, и таким путем обретает себя, как самосознание. Но это происходит на амбивалентных основаниях: он всегда есть одновременно «Я» и «не-Я». В состоянии психологического триггера! В этих валентностях (модусах) реализуется «постоянное в непостоянстве» (Духа, Логоса и Сомы). Но все это, обнаруживается лишь со стороны аутоидентичного субъекта. Там же, где осуществляется аутоидентификация, все начинается с «Rien». Ибо, всякое субъективное бытие имеет свое субъективное «небытие». Как всякая Жизнь – Смерть. Но, «амбидекстры» и «амбисинистры» – это не «Gesamtheit».Обыденная же логика, должна была бы привести ее именно к этому «выводу». Психологический триггер – не повседневное состояние личности и не каждой личности он дан. Не все, ведь, а «избранные», не каждый же день пребывают в «известных» состояниях «запредельного духа»: эйфории, экстазе, дисфории, «струйном оргазме» (мы шутим – авторы), меланхолии. Далеко не каждый, по своему желанию, может, когда захочет, позволить себе «маленькую депрессию», как герцог в фильме «Тот самый Мюнхгаузен».

Да, и не всякий «субъект», «выдержит» свою «запредельность». Ибо, человек